Крючок для пираньи - Страница 41

— Теперь о корабле, — сказал старпом, приглашая Мазура с Васей, как тех, кого это непосредственно касалось, подсесть поближе. — Со стопроцентной точностью восстановить картину по показаниям приборов нельзя, но «Комсомолец», несомненно, переломился пополам. Дно скальное, в обломках породы — картина для здешних морей классическая. Видимо, угодил на приличную глыбину. Нос лежит примерно так. А корма примерно вот так… — он быстро набросал на большом листе схематичные очертания двух половинок: — Чертежи корабля в архивах раздобыть удалось. Переломился, надо полагать, где-то здесь…

— Весьма любезно с его стороны, — проворчал Мазур. — Трюмы практически открыты, вспороты, как консервная банка, заходи парадным шагом… Так, надстройки и помещения… люки, палубные устройства… Груза что, не было?

— Он разгрузился в Тиксоне. Ну вот, вроде бы все… — Он вдруг поднял взгляд на Дашу и словно бы вовремя прикусил язык. — Да, все. Пойдемте?

Когда все направились к выходу, он придержал Мазура за локоть и тихонько сказал:

— У нас хорошие сонары, и приближение… гм, посторонних крупных объектов оператор не пропустит. Если по какой-то причине телефонная связь не будет работать, воспользуемся простейшим способом — гаечным ключом по ведерку, опущенному в воду. Серия частых ударов будет означать, что плывут… посторонние.

Мазур кивнул — примитивные способы бывают и самыми лучшими, стук железом по железу в воде слышен на полторы сотни метров — и сказал:

— Но ежели в этом аспекте… Мне, кроме ножа, ничего такого не полагается?

— Без приказа, извините, не могу разодолжить… — развел руками картинно-типичный старпом. — Мы с вами чисто теоретически обсуждаем разные варианты. Не обижайтесь, право…

— Да что вы, — сказал Мазур рассеянно. — Приказы не обсуждаются…

* * *

…Шерстяное водолазное белье. Брюки, куртка со вклеенным шлемом. Комбинезон, сапожки, пятипалые перчатки. Под шлемом к тому же — шлемофон, микрофонная коробка подсоединяется к трубке выдоха. Мазур понемногу обрастал снаряжением, как рыцарь — доспехами или новогодняя елка — игрушками. Ласты. Пояс с грузами и ножом, помочи, поясная манжета, верхняя манжета, нижняя манжета, жгут, герметизирующее кольцо, травящий клапан, фиксатор загубника… Глубиномер, компас, часы. Баллоны. Все. Аквалангист полностью изолирован от родной и близкой воздушной среды, он уже полностью автономен, как космонавт на Луне. Матрос подал ему бухточку тонкого пенькового канатика, Мазур присобачил ее к поясу. Повесил рядом фонарь.

Шлюпку слегка покачивало. Это был еще не конец — предстояли последние формальности. Мазур стравил лишний воздух из костюма, перевалился через борт, удерживаясь одной рукой за трап, вытянулся горизонтально, оценил свою плавучесть. Так и есть, один грузик явно лишний, но это много времени не отнимет, пряжка пояса так и сконструирована, чтобы расстегиваться моментально…

Рядом проделывал те же манипуляции Вася. Все, исторический миг грянул… Мазур сделал знак напарнику, оттолкнулся от борта, переворачиваясь вниз головой, пошел на погружение, держась возле спускового конца, уверенными гребками выдерживая направление. Мгновенно включились все наработанные рефлексы, он действовал, как безотказный автомат.

На первых десяти метрах, как обычно и бывает со всеми, заложило уши, и Мазур привычно продул нос, стравил воздух. Гидрокостюм плотно облегал тело, казалось, весь мир состоит лишь из гибкой резиновой скорлупы с живой плотью внутри, а все, что за ее пределами, и не реальность вовсе — туман, сон, морок… В общем, многие это испытывают.

Брызнули врассыпную какие-то мелкие рыбешки, плоские, сероватые. На пятнадцати метрах подступила со всех сторон, сомкнулась зеленоватая мгла. В такой новички и теряют ориентировку, но мы-то люди битые, нас на такой примитив не поймать… Вася идет хорошо, грамотно идет…

На двадцати восьми метрах стало гораздо светлее — такие штучки как раз и имеют место в северных морях, с их мутными слоями. Дно светлое, отражает солнечные лучи, а солнце стоит высоко и волнение минимальное…

Тридцать пять. Глубиномер работает исправно, поскольку — импортный. Отечественные до сих пор имеют скверную привычку работать точно только до тридцати, а глубже принимаются чудить.

Вася шел левее, чтобы не шибала Мазуру в физиономию струя его пузырей. Справа замаячила темная полоса — надо же, молодцы, спусковой конец они опустили чуть ли не рядом с бортом бедняги «Комсомольца».

Вот и все, они достигли дна, замерли в зеленоватом сумраке. Видимость была обычная для такой глубины — метров пять-шесть, дальше все расплывалось, тонуло в тумане. Нужно было все время делать поправку «на зрение» — под водой предметы кажутся больше, чем они на самом деле, да к тому же словно бы чуточку смещенными.

Совсем рядом, на границе видимости, сиротливо произрастал высоченный куст ламинарии, этакий первопроходец, собравшийся исследовать глубины — широкая буроватая лента, совершенно неподвижно вытянувшаяся меж двумя угловатыми глыбами породы. Глыб тут было множество, любых размеров, рыбешки вились вокруг, как комарье.

— Мы на грунте, — сказал Мазур, машинально поправив на груди разъем телефонного провода. — Спускайте буи, только осторожнее там, чтобы по темечку не шибануло…

Они ждали несколько минут — и наконец вверху показалось смутно различимое пятно, неспешно опустилось, превратившись в большой решетчатый поддон, на котором покоились свернутые бухточками буйрепы .

Еще наверху решили не извращаться и не соблюдать инструкции буква в букву — буйков установили всего четыре, по два на каждую половинку. По команде Мазура поддон ушел вверх, и они вновь остались одни. Переглянулись, медленно поплыли вдоль высокого темного борта.