Крючок для пираньи - Страница 19

Обошлось. Сережа уже изрядно принял на хилую грудь, а потому ничего вражеского в вопросе не усмотрел. Старательно понизив голос и воздев указательный палец, объяснил, что военщина ночей не будет спать, если не уберет свидетелей, что наглядно доказывают демократические публицисты по десять раз на дню, так что Вове следует внимательнее следить за прессой. Вова пообещал следить внимательнее. Скучавшая Света то и дело вызывающе скрещивала обнаженные ножки под самым носом у шумного гостя, но с тем же успехом могла беседовать с ним по-китайски. Совершенно индифферентен был гость к ее прелестям — в отличие от Мазура, которого немножко забирало, если честно.

— Да, а интервью! — спохватился Сережа. Вытащил блокнот, ручку, с превеликим трудом нашел чистую страничку. — Значит, вы твердо намереваетесь раскрыть кыв… коварные замыслы военщины, беззастенчиво травившей океан?

Мазур несколько секунд ломал голову — что этому дураку отвечать, учитывая неустанно бдящие микрофоны? Потом сказал осторожно:

— Ну, мы же не шпионы, чтобы что-то там раскрывать… Проведем самые тщательные исследования, облазим все три корабля, возьмем пробы в большом количестве. Посмотрим, что получится.

— Что там смотреть? — возмутился Сережа. — Мало нам смертельных случаев? Приходите завтра к нам, я тебе покажу все документы. И по сейнеру, и по прошлым случаям, когда разбросало дохлую рыбу по всему берегу. Думаешь, мы тут несерьезные? Вова, у нас есть копии всех документов, повсюду наши ребята… Я тебе завтра приведу Кристиансена… у нас же тут приехали друзья с Запада, при них постесняются нам проламывать головы в темном уголке, чтобы не светиться на весь мир…

«Знаю я этих друзей, — подумал Мазур. — Чего стоит ваша пресловутая экологическая «Пеллона», по странному стечению обстоятельств устроившая свою штаб-квартиру аккурат по соседству с главной квартирой военно-морской разведки своей страны. Вопросики ее активисты задавали самые что ни на есть экологические — например, какова мощность силовой установки новейшего подводного крейсера «Юрий Долгорукий»…»

В дверь не просто постучали — забарабанили. В коридоре Мазур узрел Шишкодремова, взлохмаченного, расстегнутого и, судя по виду, потрясающе пьяного.

— Вова, а я к тебе… — объявил Роберт, демонстрируя непочатую бутыль «Столичной» с удобной ручкой для ношения.

И подмигнул — трезво, хитро. Обрадовавшись, что может свалить с плеч часть несвойственных ему забот, Мазур охотно пустил нежданного гостя.

В номере моментально повеяло холодком — поддавший Сережа уставился на Шишкодремова так, словно через секунду рассчитывал подать команду: «Расстрельный взвод, пли!»

— Знакомьтесь, — сказал Мазур, посмеиваясь про себя. — Это Сережа, а это Робик.

— Опричник, — старательно выговорил Сережа. — Ну ладно, все равно будет интервью… Вы вообще намерены свою пакость убирать со дна? Ждете, когда мы все здесь вымрем? — и занес ручку над блокнотом (Мазур заглянул ему через плечо и убедился, что на листочке все его прежние ответы зафиксированы в виде совершенно неразборчивых каракулей, которые завтра не расшифрует и сам автор). — М-милита-ристы…

— Сереженька! — проникновенно сказал Шишкодремов, пристроившись рядом и нежно обнимая собеседника. — Ну какой я тебе, к чертям морским, милитарист? У меня и пистолета-то нету, а кортик был, да я его по пьянке сломал, когда шпроты открывал… Ну ничего я там не топил, сукой буду! Это ж все при Сталине творили, палачи проклятые…

Оказалось, он моментально нащупал нужную кнопку — при одном упоминании о Сталине Сережа подобрел, размяк и принялся взахлеб пересказывать Шишкодремову какие-то забытые статейки из давно канувших в небытие демократических газет — как Сталин Кирова убил в коридорчике, как Сталин отравил Ленина мухоморами, а Крупскую — просроченными консервами, как Сталин, ничуть не удовлетворившись всеми этими злодействами, подсунул Рузвельту в Ялте напичканную цианистым калием воблу, отчего Рузвельт, конечно же, умер… Шишкодремов охотно слушал, поддакивал, сам плел что-то несусветное, и вскоре оба стали закадычными друзьями. Правда, Мазур очень быстро отметил, что притворявшийся вдрызг пьяным Роберт мастерски вытягивает из собеседника имена, даты и подробности славной деятельности «зеленых», а Сережа щедро таковыми делится, уже плохо представляя, где находится. Самому Мазуру заняться было вроде бы и нечем, а посему он от нечего делать взял гитару и вновь принялся извращаться:

Arise, о mighty land of ours,

Arise to mortal war,

With evil fascism’s dark powers.

With the assursed horde!

Его нежданный «зеленый» гость, с уверенностью можно сказать, не обремененный знанием иностранных языков, пропустил мимо ушей эту злостную красно-коричневую выходку. Повиснув на плече у Шишкодремова, давно ставшего первым другом и кунаком, Сережа вдохновенно излагал, как они победят злокозненную военщину, изгонят ее отсюда невозвратно, и на освобожденных землях в два счета произрастут райские сады, а жители, бродя в эдемских кущах, будут громко и благозвучно славить демократию…

Шишкодремов поддакивал, вот только глаза у него оставались трезвехонькими и холодными. За окном явственно темнело. Света, картинно и изящно зевнув, уселась к Мазуру на подлокотник кресла и, наплевав на Шишкодремова, принялась вольничать руками. Мазур, чувствуя себя неловко в присутствии притворявшегося пьяным хитреца, спел специально для нее, припомнив, что она хвасталась неплохим знанием французского:

Plus ne suis ce que j’ay este,

Et ne scaurois jamais estre: